Матвей остановил машину перед воротами кладбища и глубоко вздохнул. Господи, сколько раз он планировал приехать сюда? Сколько раз откладывал «на потом»? Когда мать была жива — не находил времени. После её смерти — казалось, что для прошлого больше нет места.

Но уже пора было проснуться. Понять, что весь этот мир, который он так тщательно выстроил вокруг себя, — всего лишь фасад. Ни одно слово, ни один жест не имели под собой реальной основы. Ирония судьбы — он даже был благодарен Наташе, своей бывшей жене, за то, что она разрушила этот хрупкий карточный домик. Один удар — и всё рухнуло! Казавшаяся идеальной семейная жизнь, «настоящие» отношения с друзьями… Но на самом деле — жена, лучший друг, все эти друзья, которые знали и молчали. Это был не просто крах. Это был удар, от которого Матвей до сих пор не оправился.

Сразу после развода он вернулся в родной город. Прошло уже восемь лет с тех пор, как он похоронил мать. Восемь лет! И ни разу он не нашёл времени, чтобы навестить могилу. Только теперь, когда в жизни не осталось ничего хорошего, он понял простую истину: мать — единственный человек, который никогда бы не предал его.

Женился он поздно — ему было тридцать три, Наташе всего двадцать пять. Он гордился ею, как трофеем. Она была красива, элегантна, «из высшего общества», как тогда казалось. Теперь он вспоминал её лицо, искажённое яростью, слова, которые она ему кричала: что ненавидела его все эти короткие годы, что каждая ночь с ним была мучением. Он до сих пор не понимал, как мог быть таким слепым. Она плакала, извинялась, говорила, что чувствует себя одинокой… Но стоило упомянуть «развод» — и маска спадала. Вот она, настоящая.

Матвей вышел из машины, взял с заднего сиденья большой букет цветов. Шёл медленно, смотрел себе под ноги. Дорожка, должно быть, заросла травой. Он даже не приехал, когда устанавливали памятник — всё оформил через интернет, на расстоянии. Символ всей его жизни: всё — издалека, всё — фальшиво.

Ограда была чистая. И могила тоже. Свежие цветы, аккуратно взрыхлённая земля. Кто-то ухаживал за могилой. Наверное, одна из старых маминых подруг. Хотя… у сына, как видно, на это времени не нашлось.

Он открыл калитку и прошептал:

— Привет, мам…

Горло сжалось, глаза наполнились слезами. Матвей не ожидал, что заплачет. Он — бизнесмен, холодный, расчётливый, привыкший держать лицо. А теперь плакал, как ребёнок. И не пытался сдержаться. Эти слёзы были освобождающими, они смывали всё, что было связано с Наташей, с предательством, с болью. Как будто мама и правда была рядом, гладила по голове и шептала: «Не переживай, сынок… Всё будет хорошо».

Он просидел долго. Молча. Но мысленно разговаривал. Вспоминал детство: как падал, разбивал колени, а мама мазала йодом и говорила: «Заживёт, шрама не останется». И действительно заживало. Со временем. И каждый раз боль становилась меньше. И мама всегда добавляла: «Ко всему привыкаешь. Кроме предательства — к нему никогда».

Теперь он понимал каждое её слово. Тогда они казались просто ласковыми фразами, а оказались — мудростью.

Платить соседке за уход за домом было несложно, но сколько ещё держать дом закрытым? Он улыбнулся, вспоминая, как познакомился с соседкой. Ему было плохо, тоскливо. А её дочь — Нина — встретила его с такой нежностью… Они поговорили, и всё словно само собой сложилось. Он уехал рано утром, оставив записку с указаниями, куда положить ключи. Возможно, с её точки зрения он поступил нехорошо. Но он ничего не обещал. Всё было по обоюдному согласию. Она только что ушла от тирана-мужа, рассказала, как ей было тяжело. Они оба были одиноки. Потому и договорились помочь друг другу хоть на время.

— Дяденька, вы мне поможете?

Матвей резко обернулся. Перед ним стояла девочка лет семи-восьми с пустым ведром в руках.

— Мне нужно принести воды, чтобы полить цветы. Мама их только что посадила, а сегодня заболела. На улице очень жарко — цветы погибнут! А ведро тяжёлое, я сама не донесу. Только маме не говорите, что я сама сюда пришла. Если буду таскать по чуть-чуть, она поймёт, что меня долго не было.

Матвей улыбнулся:

— Конечно, покажи, куда идти.

Девочка побежала вперёд. Болтливая, весёлая. За пять минут он узнал почти всё: как мама не послушалась совета и выпила холодной воды, как заболела, как они пришли на могилу бабушки, умершей год назад, и как бабушка обязательно бы отругала маму за это. Девочка училась уже год в школе и решила получать только отличные оценки — а в будущем хотела закончить школу с золотой медалью!

С каждым её словом Матвею становилось легче. Дети — настоящее чудо. Он подумал, как бы хотел иметь нормальную семью: жену, которая любит, ребёнка, который ждёт дома. Его Наташа была как дорогая кукла — красивая, но без души. О детях и речи не шло. По её словам, «только полная дура испортит фигуру из-за вопящего младенца». Прожили вместе пять лет. И теперь он понимал: ни одного тёплого воспоминания о том браке.

Он поставил ведро на землю, а девочка аккуратно полила цветы. Матвей посмотрел на могилу — и замер. На фотографии была… соседка. Мать Нины. Бабушка этой девочки.

— Зинаида Петровна была твоей бабушкой?

— Да! А вы её знали? Хотя зачем спрашиваю, вы же были у бабушки Зои дома!

Матвей посмотрел на девочку:

— То есть… вы живёте здесь с мамой?

— Да! Я же говорила — мама не разрешает мне одной на кладбище ходить.

Матвей озадаченно смотрел на ребёнка. Значит, Нина вернулась сюда и у неё есть дочь. А он и не знал… Стоп. Он даже не знал, сколько лет Маше. Может, ребёнок родился позже?

Девочка быстро попрощалась и убежала, напомнив, чтобы он не заставлял маму волноваться.

Матвей вернулся к материнской могиле, сел и задумался. Внутри него что-то изменилось. Похоже, теперь Нина сама ухаживает за домом. А он ей платит, хотя думал, что платит её матери. Но в итоге — кому платить, не так уж важно.

Потом он поехал в дом. Сердце сжалось. Всё было, как раньше — будто мама вот-вот выйдет на крыльцо, вытрет слёзы фартуком и обнимет. Он долго сидел в машине. Мама не вышла.

Но во дворе ждала неожиданность: всё ухожено, красиво, цветы посажены. Нина действительно следила за домом. Надо было поблагодарить.

Внутри дом тоже был чистым и уютным, как будто кто-то только что вышел и вот-вот вернётся. Матвей сел за стол, немного посидел, но не задержался — нужно было поговорить с соседкой, а потом уже отдохнуть.

Дверь открылась, и появилась Маша.

— О, это вы! — прошептала она, приложив палец к губам. — Только не говорите маме, что мы виделись на кладбище!

Матвей сделал жест «молчу», и девочка засмеялась:

— Заходите!

— Мама, дядя Матвей пришёл! — крикнула Маша в дом.

Нина вышла в коридор и замерла, удивлённо сжав плечи.

— Это ты…?

Матвей улыбнулся:

— Привет.

Оглянулся — ни мужа, ни намёка на него.

— Матвей, извини… Я не сказала о смерти мамы. С работой в городе стало плохо, я сама ухаживаю за домом.

— Соболезную, Нина. И спасибо за помощь с домом. Когда захожу, кажется, что мама вышла всего на минутку.

— Ты надолго?

— На несколько дней.

— Продавать будешь?

Матвей пожал плечами:

— Пока не думал. Вот, держи — за хорошую помощь. Как премия.

Он положил на стол толстый конверт.

— Спасибо, дядя Матвей! — радостно воскликнула Маша. — Мама давно хотела новое платье, а я — велосипед!

Матвей засмеялся. Ах, этот знакомый характер!

Вечером он почувствовал, что заболел. Поднялась температура. Нашёл мамин термометр — жар был сильный. В лекарствах не разбирался, написал соседке. Только тогда узнал, что отвечает ему Нина.

«Что принимать при высокой температуре?»

Через десять минут они уже были у него.

— Господи, зачем вы вошли в дом? Я вас заразила!

— Да брось, ты сама больна, зачем пришла?

— Всё нормально, мне уже лучше!

Нина дала лекарства, Маша заварила чай.

— Обожжёшься! — переживала Нина.

— Кто, Маша? Никогда! Она всё умеет!

Матвей улыбнулся. И вдруг его осенила мысль — как в детстве, когда вдруг находишь правильный ответ на сложную задачу.

— Нин…

Женщина испуганно посмотрела:

— Что?

— Когда родилась Маша?

Нина медленно села:

— Зачем тебе это?

— Нина!

Она повернулась к дочери:

— Маша, сбегай в магазин, купи два лимона. И какой-нибудь сок.

— Хорошо, мам!

Когда девочка ушла, Нина сказала:

— Матвей, давай сразу договоримся: Маша — не твоя забота. Ей ничего не нужно, у нас всё есть. Забудь.

— Что значит «забудь»? Это правда?

— Нина, ты понимаешь, что говоришь? Почему ты не сказала? Почему скрыла?

Матвей вскочил.

— Я сама решила родить. Ты не участвовал — поэтому не рассказывала. Я и не думала, что ты сюда приедешь. И уж точно не считала, что это будет для тебя важно.

— То есть ты думаешь, что я не хотел бы знать, что у меня есть дочь?

Нина пожала плечами:

— Я уже всё пережила. Как видишь.

Матвей молчал. Он был потрясён. Все эти годы он жил фальшивой жизнью. А настоящее счастье — было рядом. В лице девочки и женщины, которую он, возможно, всегда любил.

— Матвей? — Нина тревожно позвала. — Что ты собираешься делать? Пожалуйста, не говори Маше. Если уйдёшь — забудь. Ей будет больно, она начнёт ждать…

— Нет! Этого не будет!

— Пойми меня…

— Я и сам ещё не знаю, что делать.

Ночью ему приснилась мать. Она улыбалась, обнимала Машу и говорила, что всегда мечтала о такой внучке.

Через три дня Матвей уехал. Нина села за стол, слушая его:

— Я всё улажу и вернусь. Через неделю, может чуть позже. Это не просто так. Я хочу забрать вас. Обещаю — если не получится, Маше ничего не скажу. Но всегда буду помогать. Нина… Есть шанс? Шанс на семью, на счастье?

Она вытерла слезу и прошептала:

— Не знаю…

Он вернулся через три недели. Приехал не к себе, а к Нине. В руках — огромные пакеты с подарками для Маши и её мамы.

— Привет!

Нина шила у окна, услышала его голос и слегка улыбнулась:

— Ты приехал…

— Я же говорил. А где…

Маша вышла из комнаты:

— Привет, дядя Матвей!

Нина встала:

— Я всё обдумала. И… Маша, я хочу познакомить тебя с твоим настоящим папой.

Матвей выронил пакеты.

— Спасибо…

Они уехали через неделю. Оба выставили дома на продажу — решили начать жизнь с нуля. Маша всё ещё путала слова — то звала его «папа», то «дядя Матвей». А он только смеялся, обнимал их обеих — и верил, что теперь всё будет именно так, как должно быть.