Когда муж Сюзанны предложил погулять с их новорожденной дочерью и своей матерью, которая приехала в гости, она подумала, что он просто хочет дать ей немного передохнуть. Но всего через несколько минут из детской радионяни, оставленной включённой, донёсся разговор, который она не должна была слышать — и то, что она услышала, разрушило её доверие.

Мы мечтали об этом моменте годами. После бесчисленных разочарований и боли мы с мужем наконец-то встретили нашу дочь, наше маленькое чудо.

Первые дни были как в тумане — усталость смешивалась с восхищением. Поэтому, когда выдался солнечный день, один из тех обманчиво спокойных, когда всё кажется чуть мягче и легче, я с радостью приняла передышку.

Наша малышка была капризной всё утро, а я держалась на одном кофе и адреналине. Муж, как всегда спокойный, положил руку мне на плечо и мягко улыбнулся:

— Почему бы тебе не поспать немного? — сказал он. — Мама и я погуляем с малышкой. Ей полезно подышать воздухом, да и нам тоже.

Я моргнула, благодарная и измученная. Его мама уже несколько дней была с нами, помогала нам освоиться в новом родительстве. Хотя обычно я стремлюсь всё контролировать, на этот раз я с радостью приняла помощь.

— Ты уверен? — спросила я, взглянув на колыбельку, где наша дочь, наконец, мирно спала.

Он кивнул.

— Абсолютно. Мы всё уладим.

Он поцеловал меня в лоб, и я наблюдала, как они аккуратно укутали малышку и вышли на улицу. Шапочка была чуть велика её крошечной головке. Я улыбнулась, когда дверь закрылась за ними. Было приятно выдохнуть.

Я забралась в постель и включила радионяню с видео и звуком. Просто знать, что я услышу её, если что-то случится, приносило странное спокойствие. Её мягкое лепетание и приглушённые голоса постепенно слились в фоновый шум.

Пока не перестали. Сначала я даже не обратила внимания. Я дремала. Наполовину спала. Но потом я это услышала — голоса стали резче.

Голос его матери — низкий и тревожный:

— Ты же не сказал ей, правда?

Голос мужа — спокойный, но твёрдый:

— Нет. Конечно, нет.

Я нахмурилась и открыла глаза. Пальцы на автомате прибавили громкость.

Снова её голос, теперь жёсткий, отрывистый, как будто она отдавала приказ:

— Хорошо. Тебе нужно быть осторожным. Если она узнает — всё развалится. Тебе нужно взять ребёнка и уйти молча. Понял?

У меня перехватило дыхание. Я застыла.

Взять ребёнка и уйти?

Потом снова он, раздражённый:

— Мам, да. Я знаю. Я не ребёнок.

Сердце грохотало в ушах. Всё тело напряглось, замерло под одеялом.

Что он от меня скрывает? Какой план? Они собираются отобрать у меня дочь?

Потом — его голос, резкий:

— Чёрт… радионяня включена.

Щелчок. Тишина. Я села в кровати, как ошпаренная, глаза широко раскрыты, сердце грохочет, как барабан. Экран радионяни всё ещё светился, но звука больше не было.

Я хотела вскочить, выбежать, требовать объяснений. Но что-то в глубине подсказывало: жди. Смотри. Не показывай, что ты знаешь.

Я сидела. Слушала. Дрожала. И думала: меня вычеркивают из жизни моей собственной дочери.

О сне уже не могло быть и речи.

Я лежала, глядя в потолок, всё тело в панике. Разум метался, пытаясь собрать воедино услышанное, анализируя каждое слово, каждую интонацию, каждую паузу. Что они скрывают? Что он мне не сказал? Что именно «развалится», если я узнаю?

Радионяня рядом больше не издавала ни звука. Я снова и снова прокручивала разговор в голове, каждый раз представляя всё более страшные версии того, что это могло означать. Может, он планировал уйти от меня. Может, они считали, что я неспособна быть матерью. Может, они увозят её навсегда, и эта прогулка — только начало.

Я пыталась дышать, но грудь сдавило. Мысли неслись вихрем. Это послеродовой психоз? Усталость? Или всё реально?

Я посмотрела на часы. Прошло пять минут. Потом десять. Потом пятнадцать.

Ни следа. Я свесила ноги с кровати, но осталась сидеть, вцепившись в матрас. Я не могла выбежать. Ещё нет. Если они действительно что-то замышляют, я должна всё понять. Я должна быть умной, не истеричной. Они ведь именно этого и ждут, да? Что я переиграю. Что я — эмоциональная, нестабильная новоиспечённая мама.

Я не дам им этого.

Но внутри я разваливалась на части.

Я сидела, не двигаясь, ловя каждый звук — шаги, смех, колёсики коляски по гравию — хоть что-нибудь, что разрушит тишину. Ничего.

Часы тикали. И страх тоже.

Вечером муж и его мать вернулись, будто ничего не случилось.

Дверь весело скрипнула, и они вошли. Муж смеялся над чем-то, сказанным его матерью, она — лёгкая и милая, с холодными кофе в руках. Улыбались, как будто это был обычный день. Он поцеловал меня в щёку. Она спросила, отдохнула ли я.

Я кивнула, слишком потрясённая, прижав малышку к себе. Они умилялись, как хорошо она поспала, как прекрасна была погода, как освежающей оказалась прогулка.

Но я не слушала слова — я вслушивалась в паузы между ними. Вглядывалась в лица, ища трещины. Каждая улыбка казалась наигранной. Каждый взгляд между ними — подозрительным. Ночью я почти не сомкнула глаз. Я держала нашу дочь, будто кто-то мог в любой момент войти и забрать её. Я лежала, как камень, глядя в потолок, сдерживая паническую волну внутри. Я хотела поверить, что всё неправильно поняла. Что это было ничто. Но интуиция не отпускала.

К утру усталость обволокла меня, как туман. Видимо, я всё-таки отключилась ненадолго, потому что, открыв глаза, увидела, что колыбель пуста.

Сердце замерло.

Я вскочила. Кроватка была пуста. Ни ребёнка. Ни одеяла. Ни звука.

— Эндрю? — позвала я мужа, голос дрожал.

Ответа не было. Я выбежала в коридор — и застыла.

Коробки.

Повсюду.

Упакованные, заклеенные, подписанные. Её одежда. Бутылочки. Мои книги. Даже рамка с нашей фотографией с годовщины — снята со стены и аккуратно убрана.

Из лица ушла вся кровь.

Нет. Нет, нет, нет.

Я отступила к стене, схватилась за неё, чтобы не упасть. Они увезли её. Они увезли всё. И оставили меня.

Прежде чем я успела закричать, услышала звук шин на гравии. Я бросилась к окну — наполовину в надежде, наполовину в ужасе. Подъехал фургон. Грузчики — весёлые, непринуждённые — начали выносить коробки, будто это обычная работа.

Я выбежала босиком, дрожа.

— Куда вы всё это увозите?! — крикнула я.

Один из мужчин, молодой и вежливый, моргнул в удивлении:

— Ээ… нам сказали, что вы едете с нами. Это ваши вещи.

— Со мной? Куда? Почему? Что происходит?

Он, кажется, наконец понял, что со мной что-то не так. Он поставил коробку.

— Мэм, — осторожно сказал он. — Нас нанял человек по имени Эндрю. Он дал адрес и сказал всё это перевезти. Мы больше ничего не знаем. Может… попробуете ему позвонить?

Звонки мужу — без ответа. Его матери — тоже. Руки дрожали, телефон чуть не выпал. Мысли метались. Неужели всё? Вот так — вчера улыбки, а сегодня — пустота?

У меня не было выбора. Я согласилась ехать с ними.

Поездка была как в тумане. За окнами мелькали деревья, улицы, которых я не знала. Всё внутри сжималось. Мы въехали в тихий, зелёный район. Идеальные живые изгороди. Широкие лужайки. Всё как с открытки.

Один из грузчиков открыл мне дверь. Я вышла медленно, ноги подкашивались. Солнце было слишком ярким, воздух — слишком радостным для той бури, что бушевала во мне.

И вдруг — БАХ!

Взрыв конфетти рядом.

Я вздрогнула, обернулась — и услышала аплодисменты, смех, крики:

— СЮРПРИЗ!

Я замерла, растерянная. Дезориентированная.

И тогда мои глаза начали различать лица.

Моя семья. Друзья. Родственники. Родители. Все хлопали, смеялись, кричали, будто я пришла не в нервный срыв, а на праздник. Они стояли у великолепного солнечного дома с широкой верандой, украшенного огромной красной лентой.

Я оцепенела. Пыталась сложить в голове всё, что произошло.

И тут я увидела его.

Мой муж. Стоял на веранде. Держал нашу дочь. Улыбался, как ребёнок, провернувший величайшую шалость.

— С днём рождения, любимая! — крикнул он. — Это сюрприз. Наш новый дом. Я хотел, чтобы всё было идеально.

Я не могла говорить. Не могла пошевелиться. Мозг всё ещё пытался уложить в голове прошедшие часы.

Он подошёл ко мне, виновато, но счастливо улыбаясь.

— Я знаю, радионяня тебя испугала, — сказал он. — Я чуть не всё испортил. Так старался не выдать сюрприз… Я просто не хотел, чтобы ты волновалась сегодня.

Слёзы защипали в глазах, но я засмеялась сквозь них — бездыханно, ошеломлённо.

— Я думала, ты похитил нашу дочь, — сказала я, смеясь и всхлипывая. — Я думала, ты уходишь от меня.

Он подошёл ближе, обнял одной рукой, прижал к себе — между нами наша малышка.

— Уйти от тебя? — прошептал он. — Я мечтаю построить с тобой жизнь. Воспитывать её… вместе с тобой. В этом доме. Как семья.

Я посмотрела на него, сердце разрывалось от любви и ужаса.

— Тебе повезло, что я тебя люблю, — прошептала я. — А то это чуть не убило меня.

Он усмехнулся:

— Ну что… стоило того?

Я огляделась — на конфетти, кружащее в воздухе, на дочку, глядящую на меня, на дом, полный ещё не случившихся воспоминаний.

— Да, — сказала я тихо, прислонившись к его груди. — Абсолютно.